***

в моих снах руки гибнут:
расходятся как сырость в древесине
теряют плотность
больше их не схватить

что если и правда нет никаких людей
они — это испарение от вещей
извилистые дымы
от комнат и деревьев
горящих в будущем

если время условно
то его огибает
будущий тысячелетний пожар
и делает в прошлом
то есть в нашем настоящем
призраки существ из гари и тления

вижу, как мои губы переходят в чужие
как сплав иллюзорного мяса
с мясом уже погибшим —
они переливаются
как жуткий рулет
как самое прекрасное варево

соединённые в один клубящийся суп
мы в качестве побочки
ещё и мыслим
переживаем
ругаемся, чтобы отвлечься
от тоннельного тела

одни только полости
держатся, смотрят в землю
мой череп полон тоски
так же, как желудок или мочевой пузырь

эта тоска выделяет сны
они — не более, чем пот или мокрота
из будущего
где мы все
наконец-то вместе —
огромный ком из комнат и веток
неделимый, парящий

***

почему так мало окна
в самой природе

нет рамки, есть тоннель

деревья и травинки
одинаковы внутри него
люди и земли
звери и осадки
крики и выходки —
все они
отличаются
только одним завитком
в днк

как это дышится —
не совсем прикасаемо

как это длится —
не вполне приблизительно

***

на параде проползли
огромные майские жуки
смешно дунул ветер —
и один упал лапами вверх

потом прошли бравые ряды
жужелиц, богомолов и сколопендр
каждый хитиновый служивый
отхватывал по кусочку от жука
который так и валялся

его крики слышали люди
на трибунах или внутри трансляции
и тосковали по тому времени
когда насекомые
ещё были маленькими

в то время они тоже
кричали
но их звук был вдалеке
от человеческого роста

и потому они были как бы немыми
как бы святыми
а теперь они видимы
понятны
и агрессивно умирающи

жучиная кровь пахнет неловко
а когда была подножной
то не существовала вовсе

может, отвернуться
или тоже шуршать?
или смотреть в торопливые ножки
как в воду

но поедаемый жук утихает
и снова — слегка даже нормально
вполне приемлемо движутся панцири
усы, надкрылья и чёрные глазки

в увеличенной их глубине
наблюдатели расслаиваются
в траву и почву
в соты и норки

***

радость от злости
уже который день объедаюсь
едой жирной и хрящевой
я представляю
акулью массу внутри себя

мягкая рыба в вечном движении
которую считают
прожорливой по-человечески

мы — сёстры в желании
откусывать кровь от кишащего мира
наши кишечные системы
могут быть разными
но один и тот же обмен веществ
а именно обмен данными
запускается
стоит мне коснуться воды

под душем или в бассейне
я оглядываю себя со стороны
глазами из хрящевого черепа

я и есть та самая
злобная и неприятная тварь
которую вы могли видеть
в тревожном сне
об откушенных конечностях

я — недовольная
женщина-антикомфорт
приносящая исключительно неудачу
и треск пищеварительной ткани

когда я рядом
стены любого помещения
выделяют кислотную среду
в которой люди
ощущают себя неестественно густыми

это защитная реакция
перед неминуемым исчезновением

я так рада, что я лучше тебя
тебя, который оказался
среди медленного пищеварения
в замкнутом пространстве
в акульем измерении

я продолжаю жить и питаться
а ты — исчезаешь
даже память о тебе
будет лишь материалом
для моего будущего

я хохочу
звонким движением
волной

пространство со мной —
заодно
чего нельзя сказать о времени:
недавно кто-то вычислил
точные часы кормёжки
теперь мне надо быть осторожнее
теперь я смотрю уже на текст
как на ловчую ткань —
она менее явная
более надёжная

я это пишу, прожирая твои глаза
расставляя хейтовый запах
в молекулах экрана
в желчи сияния

всё уже готово
и очень просто
и бежать некуда
ведь работает оно без стен

кто прочитал —
растворится

тебе это ясно, окей
но поздно

***

голубь мира поседел
в пуле пророс пульс
слышно его не было

жизнь продолжила жить
даже вне жизни —
пока мы смеялись
в еблища багряные
покрывшие нам пол и потолок
и смех уменьшался им в кожу —
целые заросли маленьких нас

***

если мы приложим ещё немного усилий
то наше поле станет огромнее
лучше бы оно, конечно
стало более засеянным
но мы всего лишь прилагаем усилия
и не в курсе, как на это отвечает поле

однажды от него пришёл ответ:
«меня больше здесь нет»
и действительно —
зеркала опустели
тщетно они выделяли отражения
как желудочный сок

они и есть
повёрнутые к нам наизнанку желудки
чего-то огромного